голова откинулась, Торрен открыл свой огромный рот и разразился ревом, который заменял ему смех. Маслянистая жидкость в ванне пошла ровными волнами, а эхо хохота полетело между колоннами, вверх по колодцу к звездам, прокатилось по стенам, которые с самого рождения Торрена стали для него тюрьмой.

— Это тебе-то пришлось нелегко? — хохотал Торрен. — Тебе?

Фентон молча глядел на жуткое существо в ванне, и помимо воли гнев в его взгляде смягчался. В душе его жило давнее уважение к Торрену. Наверное, Торрен был тираном, безжалостным и самовластным правителем, а кто еще мог бы быть безжалостным? Пожалуй, те, кто жил в совсем древние времена, когда умелые врачи ради выгоды уродовали тела детишек, ломали им кости, чтобы сотворить дорогостоящих уродцев на потеху особам королевской крови. Наверное, только те люди, и больше никто и никогда, — до того самого времени, когда три столетия назад были найдены годные для колонизации планеты.

Еще на Земле Фентон видел планетарные инкубаторы — фантастические установки, где евгеника, работая над поколениями отборного материала, выращивала людей, которые могли бы приспособиться к жизни в условиях других планет. Бен мало что знал об удивительных результатах этих экспериментов. Он знал только, что некоторые опыты провалились, а один такой планетарный инкубатор тридцать лет назад вырастил Торрена.

— Тринадцать поколений, — с нажимом произнес Торрен, как всегда безжалостно обращаясь к старым воспоминаниям. — Тринадцать поколений одно за другим жили и умирали в центрифуге, которая с каждым годом вращалась все быстрее и быстрее. Все эти процедуры, операции для того, чтобы терпеть меняющийся уровень радиации, дышать измененным воздухом, двигаться при изменившейся силе тяжести — пока ученые не выяснили, что даже за тысячу поколений не смогут вывести человека, способного жить на Юпитере. Есть предел, за которым мутации тела могут повредить разуму. И нам принесли извинения. — Он еще раз коротко рассмеялся, и вода в ванне опять заплескалась вокруг его тела. — Сказали, что им очень жаль. И мы можем покинуть центрифугу, когда захотим, — нам даже пенсию дадут. Пять сотен в месяц. У меня уходит тысяча в день, чтобы я мог жить вне центрифуги!

Торрен в изнеможении откинулся, смех замер. Он медленно повел в воде огромной рукой:

— Хорошо. Дай-ка мне сигарету, Бен. Спасибо. Прикурить…

Протягивая зажигалку, Фентон запоздало подумал, что у Торрена должны быть свои сигареты. Обитателю этой ванны доступны любые удобства, любая роскошь. Фентон в раздражении отвернулся и начал шагать туда-сюда под большим экраном, который по-прежнему показывал заснеженные поля. Пальцы стукнули по татуировке на бедре. Торрен, наблюдая за ним, ждал.

— Значит, в центрифуге плохо было? — тихо спросил Фентон у дальнего конца экрана. — Насколько плохо?

— Сначала ничего. У нас была цель. Пока мы думали, что наши потомки смогут колонизировать Юпитер, мы многое могли выдержать. И только когда эксперимент провалился, мы поняли, что центрифуга — зло, тюрьма и наши тела тоже стали для нас тюрьмой.

— Но ты бы и ганимедцев запер в их мире, точно в центрифуге.

— Конечно. Конечно запер бы. Я бы запер и тебя, и любого, кто встал бы у меня на пути. Я ничего ганимедцам не должен. Если говорить о долгах, то человечество передо мной в таком долгу, который оно никогда оплатить не сможет. Посмотри на меня, Бен. Посмотри!

Фентон обернулся. Торрен поднимал из воды гигантскую руку. Этой руке было предназначено стать необоримо могущественной. Ей принадлежали сильные изогнутые кости, по всему предплечью играли мощные, как у неандертальцев или у горилл, мышцы. И Торрен действительно обладал хваткой гориллы — когда ему не нужно было бороться с силой притяжения.

Но сейчас он боролся. Усилие, нужное только для того, чтобы поднять собственную руку, заставило его тяжело дышать. Его лицо потемнело. Невероятным напряжением он заставил руку показаться над водой, аж до самого локтя, но тут силы его оставили. Бесполезная, бессильная рука упала обратно, высоко разбрызгивая воду. Торрен откинулся на спину, тяжело дыша, и смотрел, как плавает, постепенно размокая, его сигарета.

Фентон шагнул вперед, вытащил сигарету из воды, отбросил в сторону, вытер пальцы о рукав. Лицо его ничего не выражало.

— Не знаю, — сказал он. — Не знаю, можно ли погасить такой долг. Но ты стараешься изо всех сил.

— Мне нужны деньги. — Торрен рассмеялся. — Всегда нужны. Ганимедцев слишком мало, чтобы развивать планету, — вот в чем дело. Через десять лет экология изменится, и тут смогут жить нормальные люди.

— Они смогут жить здесь и через сто пятьдесят лет, если рост растений и изменение атмосферы будут следовать заданной программе. К тому времени и ганимедцы адаптируются — или их правнуки. Таков был изначальный план.

— Пока я не взял власть — да. Но сейчас приказы на Ганимеде отдаю я. После того как Енсен изолировал своих последователей вон там, — Торрен кивнул на экран, — все переменилось. Мы можем ускорить вегетацию в два раза, и воздухом можно будет дышать через…

— Енсен — ганимедец, — перебил его Фентон. — Без Енсена ты бы никогда не смог нарушить первичное соглашение. Поэтому ты задолжал ганимедцам хотя бы из-за Енсена.

— Енсен получит свою награду. Я оплачу ему закрытый санаторий на любом из миров, какой он выберет. А другим я ничего не должен.

— Но они же там все вместе! — Фентон гневно шлепнул ладонью по краю ванны. — Ты разве не понял? Без ганимедского эксперимента ты бы ни за что не договорился с енсенитами. Ты же не можешь бросить всех ганимедцев, за исключением Енсена! Ты…

— Я могу делать все, что захочу, — веско заявил Торрен. — И собираюсь. Ганимед — маленький спутник, политического влияния не имеет. Так уж вышло, что он принадлежит мне. Неприятно говорить об этом, сынок, но то же самое касается и тебя. Молодой человек по имени Бенджамин Фентон никакого влияния не имеет, и так уж вышло, что он принадлежит мне. Без моей поддержки ты не более чем пустое место в огромной Солнечной системе. В Ганимед я вложил немало денег и сил и вовсе не собираюсь ни от чего отказываться. Ну а ты что собираешься делать, если уйдешь от меня?

— У меня хорошие организаторские способности, — осторожно начал Фентон. — Я знаю, как общаться с людьми. У меня быстрая реакция, и я могу выносить взвешенные решения. Ты закалил меня. Ты устроил мне несколько очень тяжелых лет. Ты сделал так, что я убил несколько человек — по долгу службы, конечно. Я занимался за тебя грязной работой до тех пор, пока не изучил все скрытые пружины. Теперь я могу сам о себе позаботиться.

— До